Три варианта

[nastalgya]

Морального поведения в России

В воспоминаниях у Вознесенского есть такой эпизод. Он застал поэта Пастернака за бритьем, рядом стоял парикмахер. Вознесенский решил, не откладывая, что-то обсудить. Пастернак чуть позже с горькой улыбкой попенял ему - как же так, юноша, вы не знаете, что уже много лет при парикмахерах нельзя быть откровенным.

Быков решил быть откровенным с телевизором, то есть с властью, главный талант которой состоит в том, чтобы использовать лучшее и худшее в человеке. Любое проявление искренности, ради своих целей, для собственной выгоды. Как это сделать - в общем-то, уже вопрос техники, мы знаем, что телевидение умеет творить чудеса. А то, что в итоге человек - как режиссер Быков, например - оказывается в результате в ситуации моральной катастрофы - что ж, лес рубят, щепки летят.

В 21 веке невозможно быть вне политики, что бы ты ни делал. Тем более это касается художника. Что самое поразительное - у нас это по-прежнему для многих неочевидно. Можно быть надменным, как сталь, или идти в гастроном, или медитировать на потолке - но никуда нельзя деться от политики. Нам скажут - а как же творчество? Разве оно единственное не свободно от политики? Нет ничего проще, чем ответить на этот вопрос. Нет, нет и нет. Не может художник быть свободным от политики, даже если он рисует бабочек.

Проблема не в том, чтобы, допустим, любить власть или не любить оппозицию. Просто нужно осознавать, что, как бы ты ни вел себя, всегда делаешь именно политический выбор. И любое твое действие всегда рассматривается в контексте политики. А в России ее тем более невозможно отделить от творчества. Даже само по себе желание остаться независимым, самостоятельным, с точки зрения власти является опасным, нежелательным, подозрительным. И всякую возможность вернуть тебя в общий строй власть рассматривает даже с некоторым злорадным удовольствием.

Чтобы избежать таких разочарований, какое случилось с Юрием Быковым, нужно понимать одну простую вещь. Сегодня в России, прежде чем заниматься чем бы то ни было, нужно сделать, что называется, экзистенциальный выбор. Попросту ответить себе на ряд важных вопросов: кто я, как я отношусь к свободе, к собственности, к правам человека, к насилию, к войне; что для меня важнее - государство или человек. То есть, выражаясь философски, необходимо принять решение о себе.

Ошибка Быкова в том, что он не успел собрать себя воедино, не сопоставил ситуацию в стране и в обществе, самого себя - и свое кино. Не продумал, например, свои отношения с государством в его нынешней фазе. С его войнами, тайными и открытыми, с его телевидением и телеведущими. Шире - не решил окончательно, какие ценности он разделяет. Попросту не сложил себя в кубик Рубика, поскольку считал, что эта невнятность и есть такая привилегия художника.

В утешение ему скажем, что точно так же ведет себя подавляющее большинство художников в России. Такой художник подписывает письма в поддержку власти, а потом удивляется, почему соседняя страна его ненавидит. Или становится доверенным лицом власти, а потом выясняется, что какие-то спектакли или фильмы ему ставить нежелательно. Или его зовут в ток-шоу в качестве мальчика для битья и набрасываются впятером.

Или вот он снимает нечто одно, а на экраны выходит нечто совсем противоположное, переделанное цензорами. И тогда приходится извиняться, что, мол, это сделал не я. Но нельзя думать, что в сегодняшней ситуации и в ближайшем будущем что-то в этом смысле изменится. Все будет примерно точно так же. Власть уже 18 лет, словно терпеливый учитель, повторяет одно и то же и сама удивляется, вероятно, ученической тупости.

Режиссер Звягинцев понял это, кажется, первым из художников в России. Никто в общем, даже не знает его политических убеждений. Но Андрей Звягинцев каким-то звериным чутьем ощутил еще в конце 2000-х. Что если ты занимаешься творчеством, если ты хочешь реализовать свой талант и замыслы, лучше держаться подальше от государства и по возможности вообще не иметь с ним дел. И Звягинцев не ошибся.

Его мировой успех во многом связан с тем, что он уже давно не берет деньги у государства. И именно поэтому Звягинцев выдвинут в этом году на Оскар от России. Или допущен, как пишет сквозь зубы кремлевская пресса - вопреки политической логике. Просто потому, что у него больше всего шансов на победу с его антипатриотическим фильмом. А Кремлю сейчас, накануне президентских выборов, важнее и нужнее какая-то большая победа русской культуры.

Недавно Звягинцев выступил в поддержку даже не самого Навального, но в защиту собственного права иметь политический выбор. Какие-нибудь его коллеги сошли бы с ума от одной мысли о чем-то подобном. Но Звягинцев не боится, потому что между финансовой независимостью от государства и политической независимостью есть прямая связь.

Он семимильными шагами идет по пути, по которому примерно после 1945 года прошли европейские и американские художники, которые перестали бояться политики, перестали разделять политику и искусство, перестали опасаться высказывать свои политические убеждения. Перестали стесняться их иметь. Как мы видим, это не только не мешает творцу, но и делает его, так сказать, более цельным.

Но есть ещё и третий тип существования для современного российского творца: эту позицию условно можно назвать побеждает любовь. Нужно просто любить ближнего, совершать хорошие поступки, и именно так и можно сохранить самого себя. Фильм Аритмия, который вышел в прокат на этой неделе, представляет именно эту позицию. И именно это вдохновляет его зрителей. Им приятно узнать, что на самом деле все они хорошие, просто обстоятельства, как всегда, плохи.

Это фильм о том, что всех нас спасет любовь, и это самое главное - а остальное не так уж важно. Точно так же думали в 1990-е или в 2000-е богатые люди в России, покупая квартиры в домах с охраняемой территорией, с яслями, школой и маникюром внутри. Люди думали, что, отгородившись забором от остального ужасного общества, можно будет построить маленький рай для себя и детей. Главным неприятным открытием для них потом стал тот факт, что от общества, и, шире, от государства, нельзя отгородиться забором. Оно все равно проникнет к тебе, с помощью хотя бы того же телевизора.

Звягинцев говорит нам, что от общей нелюбви рождается Киселев в телевизоре. А Хлебников утверждает, что любовь может вас от этого спасти - как и от всего остального. Звягинцев говорит, что нельзя жить в обществе и быть свободным от его нелюбви, а Хлебников утверждает, что можно. Все три фильма этого года, которые сейчас обсуждают - это на самом деле три стратегии морального поведения на ближайшее будущее, на ближайшие шесть лет как минимум.

В этих фильмах представлены три варианта морального поведения: 1) сознательное или несознательное неведение, забытье, амнезия, я ничего не знал. 2) участие в политике всеми легальными методами как средство повлиять на общество. 3) наконец, попытка каким-то образом жить вне телевизора, вне власти, в вакууме любви. Три варианта - это все-таки не советское время, это все-таки выбор. Но нужно хорошо понимать, что невозможно будет прожить эти ближайшие шесть лет, не сделав его.