О политической непримиримости

[nastalgya]

И парадоксах собственного восприятия ))

Когда мы играем в шахматы наше личное отношение к противнику и его действиям, как правило, носит абсолютно нейтральный характер. А язык конфликта (игры) сводится исключительно к шахматным правилам. Во время бизнес-конфликтов, если они не отягчены дружественно-родственными отношениями, а сводятся к разному пониманию достигнутых договоренностей, уровень эмоций выше, но, как правило, не переходит определенного предела.

Конфликты личного характера наиболее эмоционально интенсивны, поднимают самые разные пласты и в выходят за пределы изначального своего содержания, как с точки зрения смысла претензий, так и с точки зрения языка конфликта (методов борьбы). Это вполне понятная последовательность: чем более важен для нас результат конфликта, том острее наша эмоциональная реакция на него

Как это ни парадоксально, эмоциональная интенсивность отношения к политическому оппоненту и даже просто к человеку, разделяющему иные политические взгляды, часто (не всегда) сопоставима или даже превосходит уровень интенсивности в межличностных отношениях. При этом готовность приписывать политическому оппоненту самые разнообразные негативные качества и мотивы (выходить за пределы изначальной плоскости конфликта) просто удивляет.

В гримерке перед эфирами, или на неформальных мероприятиях, политические противники (за исключением крайних случаев) общаются весьма благожелательно. И это не совсем игра. Если ты переключаешься в логику межличностного общения, то понимаешь, что по жизни они нормальные мужики, не лишенные приятности. Но стоит только выйти за порог, и начать обсуждать с политическими единомышленниками того же человека... Как ты легко услышишь: да это законченная мразь, негодяй и подонок. И так же легко согласишься.

Эмоционально заряженная часть политического конфликта всегда находится на пересечении систем ценностей. А их противопоставление всегда вызывает сильнейшие эмоции, как покушение на основы. Карл Шмидт определял политическое противопоставлением друзья-враги. Как для морали это отделение добра от зла, эстетики - прекрасного и безобразного, и т.д.

Согласно Шмидту уход от разделения на друзей и врагов представляет собой деполитизацию. Например, в эпоху религиозных войн деление на католиков и протестантов носило политический характер, а когда общество пришло к тому, что вопрос веры стал личным выбором каждого религия сильно деполитизировалась.

Для психически здорового человека очень важно оценивать свои действия и устремления положительно. Что бы ты ни делал, ты постепенно создаешь в своем сознании положительный образ своих действий и начинаешь в этот образ верить. Склонность к оправданию собственных действий предопределяет изменение взглядов вслед за изменением ситуации.

Меняешь должность или сферу деятельности и постепенно приобретаешь иные политические взгляды, постепенно вытесняя старые. Ведь ничто так не примиряет с кровавым режимом как пару полученных от него подрядов. Среди завсегдатаев политических ток-шоу, относящихся к патриотическому спектру, всегда можно выделить две категории. Людей, искренне верящих в то что говорят. И тех, кого коробят некоторые вещи произносимые ими по должности.

Среди этой думающей части никогда не было такого замешательства и желания оправдаться в гримерке за свою публичную позицию, как в период непосредственно после крымских событий. Они понимали что происходит необратимая глупость и ощущали острый дискомфорт от того, что вынуждены были эту глупость оправдывать.

Однако со временем это замешательство прошло. А многие из них сегодня об этом замешательстве искренне не вспомнят. За довольно короткое время товарищи смогли себя убедить, что их позиция патриотичная и верная. Это они хорошие, а против могут быть только враги. Ведь так психологически легко жить, убедив себя в том, что ты хороший.

А ещё особенно заметно, что именно эти люди, которые сначала чувствовали себя некомфортно, отстаивая по должности чуждую позицию, но затем смогли себя убедить в правильности такой позиции, наиболее резко реагировали на любые объективные внешние аргументы. Ведь эти аргументы возвращали им чувство дискомфорта.

У многих проявлений политической непримиримости сходная природа. Допуская, что в позиции противника есть доля правды, ты неизбежно подвергаешь объективному осмыслению образ себя хорошего в собственных глазах. А подсознание отчаянно сопротивляется подобному выходу из зоны комфорта.